Беглый взгляд на то, что там у них…

Русские жёны живут на улице Найтсбридж, не любят Мафию и не говорят о своих мужьях.

Русская православная церковь (The Russian Orthdox Church) в тесноте особняков и посольских рядов скромно соседствует с ними, потерявшись где-то между Хэрродсом и Гайд-парком.

Её можно скорее принять за светский клуб экспатов, чем за место для богослужения. По воскресеньям народ здесь скапливается до самых стропил. Как только священник поворачивается спиной к плотным рядам прихожан, в конгрегации происходит некое движение. Женщины в платочках, а мужчины в кожаных пиджаках начинают тихонько циркулировать. Женщины постарше обходят иконы, прикладываясь к ним губами, и шикают на ребятишек.

Tatyana Ivanova держится подчёркнуто в стороне ото всего этого.

В один из воскресных дней я заметил, как она, не смешиваясь с толпой, стоит прямо, не шевелясь, лицом к алтарю в пятнах оконного света, и мелко крестится, шепча «аминь» в нужных местах. По окончании молебствия она мигом садится в затемнённый Бентли с личным chauffeur’ом и катит прочь от этого места..

Несмотря на кажущуюся скованность, Татьяна оказалась открытым и приветливым человеком. Мы с ней условились посидеть за чашечкой кофе где-нибудь в кафешке близ станции подземки Sauth Kensington. Она уже сидела за столиком, закутанная в меха, со стаканчиком красного вина в компании мужчины по имени Кирилл, роль которого осталась мне неизвестной.

«Томас, — говорила она, улыбаясь и пожимая мне руку, когда я сел рядом с ней. — Вы не должны поступать так откровенно!»

Весной исполняется 20 лет, как Татьяна живет в Лондоне. Проживает она в Кенгсингтоне, вакации проводит на Мальдивах, а дочь её обучается медицине в Штатах. Разумеется, она замужем за очень богатым человеком.

Татьяна настаивает, чтобы разговор шёл по-английски, пересыпая свою речь идиоматическими оборотами типа «прошу меня извинить, я сегодня вся такая рассеянная (at the fairies)». Мне стало жаль её, потому что она рискует походить точь-в-точь на тех русских жён, которых лондонцы привыкли различать по телепрограммам McMafia или Meet the Russians. Или по кучке миллиардеров вроде Евгения Лебедева или Романа Абрамовича.

Но Татьяна совершенно не такая. Как большинство супербогатых из России, Татьяна и её супруг поселились в UK c намерением устроить свою дочь учиться в английской частной школе.

Education — вот причина, по которой русские богачи предпочли вить свои гнезда в Британии, а не в Америке. Не так давно миллиардер-изгнанник Михаил Ходорковский высказался, что у Британии остался единственный козырь, благодаря которому она ещё способна повлиять на Россию, на том основании, что потомство её элиты в таком количестве продолжает обучаться в британских школах.

Сыновья и дочери — наследники грабительских состояний, накопленных в 90-х годах, ассимилируются с лёгкостью, чего нельзя сказать об их родителях. Им это дается не без борьбы.

Татьяна представляет собой как раз такой случай:

— Лондон — это такой пристрастный город, вы не находите? — промолвила она тихим голосом. — Здесь все считают, что самый недобрый город — это Париж. На самом деле, это подходит к ним самим.

Я спросил Татьяну, есть ли у неё здесь друзья.

— Кое-кто есть, — вздохнула она, — правда, их не так много.

Она охотно и долго рассказывает о своей дочери. Гордится ею. Но почувствовав, что увлеклась, резко умолкает. Я выразил удивление, почему она, такая общительная, должна держаться в храме особняком.

— Видите ли, — ответила она с печалью, — мы в России все были в равном положении. Я, как и они, из бедной семьи. Но мне повезло. Вот они и не могут мне этого простить.

В следующий weekend Татьяна познакомила меня со своими подругами.

Alyona и Maria, с ними она встретилась в одном из отелей на Мальдивах. Они моложе её. Мы отправились погулять по Гайд-парку с их двумя маленькими сыновьями. Малыши, по русскому обычаю, были так плотно упакованы в пальтишки и шарфики, что еле-еле передвигались. Всё время этих подруг уходит на заботу о детях (с помощью нескольких nannies).

Alyona посетовала, что ждёт с ужасом того дня, когда их придётся отправить в boarding-school. И тогда ей совсем нечего будет делать. Много ли времени они проводят со своими мужьями, — спросил их я. При этом они резко замкнулись.

— Мой муж часто в отъезде, — произнесла Мaria после долгой паузы. По-видимому, в головах у них вертелась новость об убийстве русского бизнесмена Николая Глушкова, пришедшая буквально накануне.

На мой вопрос, знали ли они Глушкова или, по крайней мере, кого-либо из тех, кто погиб при странных обстоятельствах.

— При этих обстоятельствах нам лучше об этом не говорить, — ответила Мария.

Мы нашли скамейку и сели погреться на зимнем солнышке, наблюдая за тем, как мальчики, стоя у пруда, бросают уткам крошки чёрного хлеба. Мне вспомнилось, что в одном из эпизодов McMafia одного из главнокомандующих миллиардеров, Dmitri Godman, часто заставали за подобным занятием — кормлением уток.

— Не нравятся мне эта Mafia, — бесстрастно произнесла Мария. — Что нам остаётся делать? Покупать одежду и плакать.

Мой вопрос, почему они так живут, прозвучал, пожалуй, более бестактно, чем мне этого хотелось.

Поэтому Алёна бросила мне со злостью по-русски:

«Они все так считают! Дескать, мы все тут крутимся вокруг денег. Поймите же, мы приехали сюда, потому что хотим лучшей жизни и лучшего образования для наших детей, чем мы имели их раньше!»

Разговор стал натянутым.

Когда одна из подруг удалилась, сынишка Марии отошёл от Серпантина и сел на скамейку между нами. Она ему говорила по-русски, он отвечал ей по-английски.

— Что утки, очень они были голодны сегодня? — заговорил я с мальчиком.

— They gobbled all the bread! Всё слопали, — засмеялся малыш, зная, что мама его не поймёт.

— Да, — ответила она, — потому что ты английский мальчик. А я — русская.

Том Болл, Spectator, 24.03.2018. Перевод Ирины Вишневской.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>